Церковь Спаса Преображения на Ильине улице

Режим работы

Церковь Спаса была выстроена в 1374 году, а в 1378 году расписана фресками. Из летописного известия о «подписании» храма Спаса известно, что храм был расписан «повелением благородного и боголюбивого боярина Василия Даниловича со уличаны Ильины улицы». Весьма вероятно, что уличане-ильинцы были и строителями церкви Спаса.

Церковь Спаса является одним из наиболее выдающихся памятников новгородского зодчества ХIV века. По своему архитектурному облику она, вместе с выстроенной несколько раньше церковью Федора Стратилата, знаменовала завершение длительного процесса формирования нового направления в новгородском зодчестве, начавшегося еще в конце ХIII века. Уже зодчий церкви Федора Стратилата сумел найти простые и ясные решения, ставшие надолго классическими для дальнейшего развития новгородского зодчества. Зодчий церкви Спаса на Ильине, опираясь на формы и пропорции, найденные зодчим церкви Федора Стратилата, пошел значительно дальше по пути развития декора фасадов здания. Стены, барабан и апсида церкви Спаса явно перегружены разнообразными декоративными мотивами, хотя конструктивная основа здания по-прежнему остается ясной и простой. В средней части южного фасада при последней реставрации храма обнаружена и восстановлена очень интересная пятичастная композиция из трех окон и двух узких ниш между ними. Вся композиция увенчана декоративной пятилопастной бровкой. 

Церковь Спаса, как и церковь Федора Стратилата, в древности имела трехлопастное завершение фасадов, сочетавшееся с многолопастной декоративной аркой. Как в большинстве других построек ХIV века, трехлопастное завершение фасадов было выражением сочетания среднего коробового и угловых полукоробовых сводов.

Интерьер церкви Спаса повторяет давно уже разработанное решение, для которого характерно выделение северо-западной и юго-западной угловых камер на полатях-хорах в качестве замкнутого придела и помещения хозяйственного назначения, соединенных между собой деревянным переходом-балконом, на который снизу ведет лестница, расположенная в толще западной стены.

Роспись церкви Спаса на Ильине была расчищена из-под побелки и частично из-под штукатурки в 1913, 1918, 1920 - 1921, 1936 и 1968 годах. Среди памятников монументальной новгородской живописи роспись Спаса на Ильине занимает совершенно исключительное место. Созданная знаменитым византийским художником Феофаном Греком, она отличается необыкновенной виртуозностью исполнения, большой свободой в обращении с иконографическими традициями, безудержной смелостью в композиционных исканиях. Стенопись Спаса на Ильине производит впечатление своими неповторимыми и незабываемыми по выразительности характеристиками различных  персонажей (столпники, Макарий  Египетский, пророки и праотцы), исполненных смелой, молниеносно, но безошибочно работающей рукой. Изощренная отточенность формы поразительно сочетается со своеобразной эскизностью.

По монументальности и декоративной широте письма фрески Спаса на Ильине не имеют равных в искусстве ХIV века, конкурируя в этом отношении с фигурами пророков из купольной росписи Софии. Стенопись Спаса на Ильине, подобно фрескам Федора Стратилата, монохромна, но это своеобразное цветовое решение, построенное на различных оттенках красно-коричневых тонов, доведено в росписи Спаса до неповторимой виртуозности.

Характерной особенностью манеры Феофана является энергичный, чрезвычайно выразительный, обычно короткий мазок и своеобразная живописная моделировка. При помощи резких, пастозно (густо) положенных белильных мазков мастер моделирует форму лица, рук и ног, имеющих всегда красно-коричневую основу. По этой основе художник прокладывает первоначальные высветления, на которые наносит «движки» белильных мазков. Четкий и острый темно-коричневый рисунок, оконтуривающий основные формы, отличает роспись Спаса от живописной цветовой лепки других новгородских фресок второй половины ХIV века.

Манера Феофана не знает детализации. Он оперирует предельно обобщенной формой. Более или менее сложная форма создается при помощи двух-трех эскизно положенных мазков. Вместо детальной разделки волос, столь характерной для росписи предшествующей поры, Феофан наделяет свои фигуры шапкой всклокоченных нерасчлененных волос, исполненных в широкой декоративной манере (св. Акакий). Пределом обобщенности живописной трактовки является фигура обнаженного пустынника Макария, тело которого сплошь покрыто белыми волосами. Волосы, свисающие с головы, седая борода и волосы, покрывающие тело, сливаются в одно белое пятно, которое прорезывается красно-коричневым острым лицом и эскизно, но предельно мастерски написанными руками.

Живопись Феофана плоскостная и условная. Созданные им грозные фигуры святых, подобно фантастическим призракам выделяющиеся на ровном одноцветном фоне стены, не имеют ни реального объема, ни материальной тяжести. Художник не стремится к реалистической трактовке формы, хотя его искусство пронизано подчас исключительно острым наблюдением природы. Внутренняя динамика, психологическая напряженность и необычайная острота характеристик росписи Спаса не знают себе равных.

Феофану Греку принадлежит поистине выдающаяся роль в развитии новгородской монументальной живописи.

Интереснейшим документом для характеристики мастера является письмо Епифания к его другу Кириллу Тверскому. Письмо это - восторженный панегирик Феофану. Епифаний сам был выдающимся писателем своего времени, искушенным в науках и искусстве - тем значительнее в его устах звучит оценка творчества Феофана. Епифаний называет Феофана «книги изографом нарочитым [известным] и живописцем изящным во иконописцах». Но, по словам Епифания, Феофан не только блестящий мастер, но и «преславный мудрок, зело философ хитр». Беседуя с ним, нельзя было «не почудитися разуму его и притчам его и хитростному строению». К встречам с мастером стремились образованные современники.

Особенно поразил Епифания метод работы Феофана. Когда он рисовал или писал, никто не видел его «на образцы когда взирающе», как это делали другие иконописцы, которые, неумеренно пользуясь образцами, «очима мещуще семо и овамо» (то есть постоянно заглядывали на образец, с которого писали). В отличие от них, Феофан, по словам Епифания, создавая свои бессмертные образы, «ногама без покоя стояша, языком же беседуя с приходящими глаголаша, а умом дальняя и разумная обгадываша». Казалось, что кто-то другой в это время писал его руками. Велико было обаяние личности крупнейшего художника, если Епифаний Премудрый, сам человек незаурядный, отзывался о нем в таких восторженных выражениях. Личность Феофана невольно вызывает в памяти великих художников Возрождения.

Роспись церкви Спаса сохранилась далеко не полностью. Наилучшая по сохранности часть росписи сосредоточена в северо-западной камере на хорах и в куполе церкви. Фрагменты росписи сохранились также в алтаре и в средней части храма.