Встреча студентов Политехнического института с представителем общественной организации блокадников Ленинграда

«Родился я 2 января 1935 года. Когда началась война, мне исполнилось шесть с половиной лет. У нас, детей войны, детства не было. Война лишила нас радости, улыбок, мы не знали сытости. Начались такие страшные дни!

У отца была броня, на фронт его не призывали. Вместе с мамой они целыми днями работали. А мы - я с двумя сестрицами 2-х и 7-и лет - хватали свои узелки и под звуки сирены воздушной тревоги бежали в укрытие, потом возвращались обратно. И каждый раз боялись потерять друг друга, а ещё думали, как бы кого не убило.

Ленинград во время блокады называли городом-фронтом. Мы, дети, кто постарше, тоже были на передовой. Вместе со взрослыми рыли окопы, сбрасывали с крыш «зажигалки».

Вместе с ребятами из детского дома мы организовали небольшую малышовую концертную группу. Ходили по госпиталям и пели своими хриплыми голосочками военные песни. Старались поддержать раненых. Нас встречали прямо-таки гремящими аплодисментами и приветственным стуком костылей.

Однажды я сам сочинил песенку на мотив известной песни «Мой костёр в тумане светит» и отважился её спеть.

Вот она:

«Дом снарядами разрушен,

Искры гаснут на ветру.

Парень с девушкой простился

И уходит на войну.

На прощанье так сказал он:

«Жди меня, оставив грусть,

Разобью я всех фашистов

И домой к тебе вернусь!»

Дни прошли земного ада,

Гром салюта над Невой.

Тут не скроешь слезы счастья:

«Он вернулся! Он живой!».

Встретили мою песню на «ура»:

«Давай-ка, парень, запиши слова!»

Мне не было и 7-и лет. Я не умел читать и писать, пришлось диктовать. А на следующем концерте меня ждал сюрприз: солдатский хор встретил меня моей наивной песенкой.

Началась блокада. Что значит «блокада Ленинграда», понимает в полной мере только тот, кто её пережил. Это бесконечные бомбёжки, постоянный холод, темнота в квартирах. На город обрушился страшный голод, хлеба ни крошки. Город остался без питьевой воды. Мышей не боялись, их не было, всех съели. Трава под ногами не успевала расти – всю съедали.

Ещё одной бедой для осаждённого города в первую блокадную зиму стали крысы. Они не только уничтожали запасы еды, но и разносили всевозможные инфекции.

Люди умирали, их не успевали хоронить. Трупы лежали прямо на улицах, лестницах, в квартирах.

От голода умер наш отец. На детской коляске, на досках, мы всей семьёй отвезли его на кладбище.

Хорошо запомнилась эвакуация из Ленинграда. Детей, чтобы спасти, увозили в другие города. В 1942 году ехали мы по Дороге Жизни, которая проходила через Ладожское озеро.

Это была единственная транспортная магистраль, которая связывала блокадный Ленинград со страной. Через озеро нас перевозили на баржах. Баржи продолжали свои рейсы даже поздней осенью, до появления льда. Каждый их рейс был подвигом – вражеская авиация беспрестанно совершала свои бандитские налёты, да и погодные условия не всегда благоприятствовали.

В моей памяти навсегда осталось это событие. Баржа - это большая-большая лодка, в которой внизу находились дети, накрытые брезентом, взрослые были наверху. А почему накрывали детей брезентом? Да чтобы, в случае чего, не было паники и чтобы не всплывали полуживые. Ведь, если баржа пойдёт на дно, всё равно никого не удастся спасти. Смотреть на это было страшно.

Из 3-х барж две ушли на дно озера – подорвались на минах. Одна баржа проскочила и уцелела. Мы находились в этой барже и чудом остались живы.

Больше месяца мы были в пути. И это короткое, но очень трудное время нам казалось таким долгим!

Такое в жизни не забывается. До сих пор стоят перед глазами эти картины: железнодорожный вокзал, грузовики, Ладожское озеро, длинная узкая дорога среди маленьких сосенок и кустов. И снова машины, затем состав с товарными вагонами. Так спасали детей, и спасали их в первую очередь.

А в Тверской области жила наша бабушка. Она и перехватила нас с поезда. Поселились мы в колхозной деревне.

Послевоенные годы - это годы учёбы, годы трудовые и полуголодные. О детских играх мы не думали: зимой - учёба, летом - работа в поле. Землю переворачивали лопатами. Трудности заставляли искать выход, закаляли характер.

После семилетки я поступил в Рабочее училище города Калинина. По окончании, меня направили в город Торжок, в индустриально-педагогический техникум. В то время он так назывался. После техникума - 3-летняя служба в армии. Из этих 3-х лет полгода работал на уборке первого целинного урожая.

Вернувшись в Торжок, устроился на работу на вагоностроительный завод. Работал там до самой пенсии без побега, сейчас живу в Торжке.

Хочу отметить, что на заводе работало много блокадников Ленинграда, были и рабочими, и мастерами. Вот, например, Судаков Вадим Александрович был фрезеровщиком 8-го разряда, работал на заводе до самой пенсии, сейчас на отдыхе.

Все были великими тружениками, отличными специалистами. Большое им спасибо!

Недавно я написал стихи, которые посвятил безвестной девочке из блокадного Ленинграда.

Девочка с куклой.

«Мы расчищали снежные завалы,

С лопатами на Невский вышли мы,

Проворно ледяное покрывало

Весна с блокадной сдёрнула зимы.

Зашевелился Невский, оживая,

Как раненый, что исцеленья ждёт.

Свалилась глыба снежная с трамвая:

«Слыхали? Скоро он опять пойдёт!

Какое счастье, мы остались живы!»

День воссиял над грудой ржавых труб.

И тут весна внезапно обнажила,

Сгребая снег, замёрзший детский труп.

Казалось, будто солнце вновь потухло,

Немая сцена душу обожгла:

В обнимку с целлулоидною куклой

Сном непробудным девочка спала.

Труп увезли куда-то на машине,

Когда капель звенела по весне.

Я вижу эту девочку поныне,-

Она живой является во сне…

Перед глазами явственно и крупно

Предстанет озаренный Богом рай,

Вот девочка протягивает куклу

И улыбаясь, просит: «Поиграй!»

Очень жаль, что у Александра Петровича не осталось никаких детских фотографий. Да и откуда им было взяться? Такое страшное время – война!

Член Новгородского регионального отделения РВИО, руководитель добровольческого отделения «Патриот» Политехнического института НовГУ Булгакова А.Ф.